	22 декабря 2009 КИНОсмотрящий: О, чудный новый день! («Старикам тут не место», режиссура и сценарий – братья Коэн) Я видел недостаточно фильмов знаменитого творческого дуэта – братьев Коэнов, чтобы с уверенностью вычленять сквозные линии и основные темы. Могу отметить, что Америка Коэнов выглядит достаточно достоверной: лишенная голливудской глазури, или гротеска-развенчания-искажения авторского кино, она смотрится… настоящей. В нее веришь. В эти скудные пейзажи со степями-холмами, в «простых, от корней» людей в клетчатых рубашках. Сдается мне, Коэны любят Америку. Эту страну действительно можно любить. Просто, если видеть в ней не «пророка демократии», несущего ее на сверхзвуковых крыльях, не символ господства, не биржу, не какую-то там мечту или успех – просто страну, в которой вырос, живешь… Если для всего мира Америка – это символ, это же не значит, что мы должны так уж отдавать ее на откуп всем и смотреть на нее чужими глазами? Такое, думается, могли бы сказать Коэны. Могу также отметить, что, держа в уме обстоятельства этой ощутимо-настощей страны, Коэны умеют ставить разные вопросы. Если «О, брат, где ты?» посвящен темам личным и отвлеченно-поэтическим метафорам, то «Старикам здесь не место» - фильм социальный. Герой «Стариков» - это именно общество, и действующих лиц мы видим как части этого общества, видим их снаружи; нас настойчиво отваживают от попыток смотреть внутрь их, потому что не в этом сейчас задача. С действующим лицом, которое действует больше других, нас знакомят в напряженный момент. «Типичный такой» среднеамериканский ковбой вышел на охоту, «быстрых ланей» пострелять. Чуть позже мы узнаем, что для него это – не развлечение, а и источник пропитания: ковбой небогат. Намного позже мы узнаем о прошлом ковбоя: Вьетнам, вполне боевая подготовка, не заставившая ковбоя тронутся умом, что было бы характерно для «вьетнамской темы», но выдубившая его, как морские ветры – кусок кожи. Он находит архетипный в кинематографии чемодан с «миллионом долларов» среди перестрелявших друг друга в пустыне. Первая мысль – о, неужели больше нечем связать сюжет, кроме как этим битым-перебитым чемоданом? Впрочем, скоро поймем, что не в миллионе суть; он – лишь символ перемены времен. Есть действующее лицо, действительно тронувшееся умом, но не Вьетнам тому причиной; причины вообще не называются – это маньяк органический, он словно родился таким и для этого, и было бы странно, будь он иным. Маньячество словно написано на его бесстрастном и даже каком-то вялом лице, и если не ощутимо с экрана, то все, кто сталкиваются с ним, ощущают его за версту, наверное, и мы бы в реальности ощутили, если бы перед нами был не только зрительный образ – может быть, это что-то в воздухе, в запахе безумия. Маньяк убивает всех. Мы видим его не так уж и часто – больше видим скрывающегося от него ковбоя; но с умыслом не называем ковбоя «главным героем» - он не герой вообще, а именно просто – действующее лицо. Потому что когда он погибает – мы не видим этого момента, слышим лишь автоматную очередь; не видим и не воспринимаем его смерть как смерть – он просто вычеркнут, исчез со сцены. Не герой он, героев тут нет. Здесь все исчезают со сцены; и все они – люди с прошлым. Еще один вьетнамский ветеран-подполковник; не очень счастливая женщина, показавшая в напряженную минуту недюжинную выдержку и характер, который можно ставить в пример тому подполковнику; шериф. Исчезают даже не люди – исчезает самое прошлое. Кстати, шерифа маньяк не тронул; после середины фильма, когда ритм его внутреннего дыхания и логика неназываемых мыслей стали ясны, шериф уже казался обреченным; но, хотя шериф и стоял в дверях идеальной мишенью, маньяк не выстрелил – мы не узнаем, почему именно – но поймем: шериф и без того «убран». Он уходит, уходит в отставку; последние кадры проникнуты тоской… на пенсии ему дико: он не знает, что делать с обрушившейся горой свободного времени; он растерянно смотрит на свою спутницу жизни; он отличный шериф, у него огромный опыт, до которого далеко его помощнику, на которого остался округ в эти непростые времена; но он не мог не уйти – потому что чувствует, что его сметают со сцены наступившие Новые Времена. Вот поэтому, несмотря на банальность, завязка таки пришла с миллионом в чемодане; чем еще образней обозначить суть перемен, произошедших «с этой страной»? Деньги в окружении смерти… и маньяк, который действует словно ластик, стирающий прошлое – и который совершенно логично сам в конце попадает под внезапный удар судьбы, еще более беспощадной, чем он сам. Одна из ключевых сцен – полу-притча о мяснике, который забивал бычков, да на одном прокололся: оглушенный бык вдруг очнулся, нужно стрелять; пуля рикошетит от кости животного и попадает в самого мясника. «Даже в этом неравном поединке оказалось совсем не ясно, каков будет исход»; как же мы можем быть уверенными в себе, выступая против движения слепых и непонятных сил? И – «Во сне мой отец был. Мы в прежние времена вернулись как будто. Я верхом был, ночью блуждал по горам, через перевал проходил. Было холодно, снег кругом лежал, вдруг вижу: он скачет мимо меня молча, без остановок. Проскакал – и все. Он в одеяло свое завернулся, опустил голову… вот он проскакал, и я увидел у него в руках огонь, он его по-старинке в руке вез. Я понял во сне, что он вперед ускакал и разведет костер там, в неизвестной дали, где мрак и где холод. И когда бы я ни пришел – он ждет меня там. И я проснулся». Виталий Дорофеев Газета «Вечерний Луганск» №46 (462) от 25 ноября 2009 года. По вопросам рекламы обращаться: E-mail: evlug@mail.ru, Star-okozhko@mail.ru тел/факс: 8 (0642) 50-60-25, 8 099 956 13 84, 8 097 96 20 575. Внимание акция от Вечернего Луганска! Прием объявлений по SMS (о сдаче и съеме жилья в г. Луганске и области) по номеру: 8 097 96 20 575, 8 099 956 13 84. Виталий Дорофеев

22 декабря 2009

КИНОсмотрящий: О, чудный новый день!

(«Старикам тут не место», режиссура и сценарий – братья Коэн)

Я видел недостаточно фильмов знаменитого творческого дуэта – братьев Коэнов, чтобы с уверенностью вычленять сквозные линии и основные темы. Могу отметить, что Америка Коэнов выглядит достаточно достоверной: лишенная голливудской глазури, или гротеска-развенчания-искажения авторского кино, она смотрится… настоящей. В нее веришь. В эти скудные пейзажи со степями-холмами, в «простых, от корней» людей в клетчатых рубашках. Сдается мне, Коэны любят Америку.

Эту страну действительно можно любить. Просто, если видеть в ней не «пророка демократии», несущего ее на сверхзвуковых крыльях, не символ господства, не биржу, не какую-то там мечту или успех – просто страну, в которой вырос, живешь… Если для всего мира Америка – это символ, это же не значит, что мы должны так уж отдавать ее на откуп всем и смотреть на нее чужими глазами? Такое, думается, могли бы сказать Коэны.

Могу также отметить, что, держа в уме обстоятельства этой ощутимо-настощей страны, Коэны умеют ставить разные вопросы. Если «О, брат, где ты?» посвящен темам личным и отвлеченно-поэтическим метафорам, то «Старикам здесь не место» - фильм социальный. Герой «Стариков» - это именно общество, и действующих лиц мы видим как части этого общества, видим их снаружи; нас настойчиво отваживают от попыток смотреть внутрь их, потому что не в этом сейчас задача.

С действующим лицом, которое действует больше других, нас знакомят в напряженный момент. «Типичный такой» среднеамериканский ковбой вышел на охоту, «быстрых ланей» пострелять. Чуть позже мы узнаем, что для него это – не развлечение, а и источник пропитания: ковбой небогат. Намного позже мы узнаем о прошлом ковбоя: Вьетнам, вполне боевая подготовка, не заставившая ковбоя тронутся умом, что было бы характерно для «вьетнамской темы», но выдубившая его, как морские ветры – кусок кожи. Он находит архетипный в кинематографии чемодан с «миллионом долларов» среди перестрелявших друг друга в пустыне.

Первая мысль – о, неужели больше нечем связать сюжет, кроме как этим битым-перебитым чемоданом? Впрочем, скоро поймем, что не в миллионе суть; он – лишь символ перемены времен.

Есть действующее лицо, действительно тронувшееся умом, но не Вьетнам тому причиной; причины вообще не называются – это маньяк органический, он словно родился таким и для этого, и было бы странно, будь он иным. Маньячество словно написано на его бесстрастном и даже каком-то вялом лице, и если не ощутимо с экрана, то все, кто сталкиваются с ним, ощущают его за версту, наверное, и мы бы в реальности ощутили, если бы перед нами был не только зрительный образ – может быть, это что-то в воздухе, в запахе безумия.

Маньяк убивает всех. Мы видим его не так уж и часто – больше видим скрывающегося от него ковбоя; но с умыслом не называем ковбоя «главным героем» - он не герой вообще, а именно просто – действующее лицо. Потому что когда он погибает – мы не видим этого момента, слышим лишь автоматную очередь; не видим и не воспринимаем его смерть как смерть – он просто вычеркнут, исчез со сцены.

Не герой он, героев тут нет. Здесь все исчезают со сцены; и все они – люди с прошлым. Еще один вьетнамский ветеран-подполковник; не очень счастливая женщина, показавшая в напряженную минуту недюжинную выдержку и характер, который можно ставить в пример тому подполковнику; шериф. Исчезают даже не люди – исчезает самое прошлое.

Кстати, шерифа маньяк не тронул; после середины фильма, когда ритм его внутреннего дыхания и логика неназываемых мыслей стали ясны, шериф уже казался обреченным; но, хотя шериф и стоял в дверях идеальной мишенью, маньяк не выстрелил – мы не узнаем, почему именно – но поймем: шериф и без того «убран». Он уходит, уходит в отставку; последние кадры проникнуты тоской… на пенсии ему дико: он не знает, что делать с обрушившейся горой свободного времени; он растерянно смотрит на свою спутницу жизни; он отличный шериф, у него огромный опыт, до которого далеко его помощнику, на которого остался округ в эти непростые времена; но он не мог не уйти – потому что чувствует, что его сметают со сцены наступившие Новые Времена.

Вот поэтому, несмотря на банальность, завязка таки пришла с миллионом в чемодане; чем еще образней обозначить суть перемен, произошедших «с этой страной»? Деньги в окружении смерти… и маньяк, который действует словно ластик, стирающий прошлое – и который совершенно логично сам в конце попадает под внезапный удар судьбы, еще более беспощадной, чем он сам.

Одна из ключевых сцен – полу-притча о мяснике, который забивал бычков, да на одном прокололся: оглушенный бык вдруг очнулся, нужно стрелять; пуля рикошетит от кости животного и попадает в самого мясника. «Даже в этом неравном поединке оказалось совсем не ясно, каков будет исход»; как же мы можем быть уверенными в себе, выступая против движения слепых и непонятных сил?

И – «Во сне мой отец был. Мы в прежние времена вернулись как будто. Я верхом был, ночью блуждал по горам, через перевал проходил. Было холодно, снег кругом лежал, вдруг вижу: он скачет мимо меня молча, без остановок. Проскакал – и все. Он в одеяло свое завернулся, опустил голову… вот он проскакал, и я увидел у него в руках огонь, он его по-старинке в руке вез. Я понял во сне, что он вперед ускакал и разведет костер там, в неизвестной дали, где мрак и где холод. И когда бы я ни пришел – он ждет меня там. И я проснулся».

Виталий Дорофеев

Газета «Вечерний Луганск» №46 (462) от 25 ноября 2009 года.

По вопросам рекламы обращаться: E-mail: evlug@mail.ru, Star-okozhko@mail.ru

тел/факс: 8 (0642) 50-60-25, 8 099 956 13 84, 8 097 96 20 575.

Внимание акция от Вечернего Луганска!

Прием объявлений по SMS (о сдаче и съеме жилья в г. Луганске и области) по номеру: 8 097 96 20 575, 8 099 956 13 84.

Виталий Дорофеев