	26 января 2010 Расследование о журналистах Недавно одна общественная организация (сотни подобных живут на грантовые деньги) проводила «мониторинг журналистских расследований» «в рамках реализации проекта «Зміцнюючи медіа-контроль на Луганщині»». Приходится закавычивать все эти фразы, потому что это не нормальный язык, люди так не говорят, так пишут только отчеты по всем этим странным, бессмысленным на первый взгляд мероприятиям. Итак, журналистские расследования. Священная корова современного «демократического дискурса», она же – корова дойная. Настолько священнодойная, что для многих журналистика уже сводится к «расследованиям». На страницах подавляющего большинства газет можно увидеть только куцые информашки (информационные статьи, обычно сводящиеся к формуле «по словам того-то, то-то и тогда-то»), заказуху, развлекалово и – «расследования». Так как информашки признать собственно журналистской работой нельзя, писать их под силу и машинистке, заказуха – это просто продукт, который требует размещения, остаются – «расследования». Этому изо всех сил учат на журфаках, практиканты третьего курса, не умея еще связать двух слов, на вопрос «Что бы вы хотели написать?» отвечают «Расследование!». «Обучение», правда, заключается в повторении медитативных заклинаний: «Свобода слова… Демократия… Контроль со стороны средств массовой информации… четвертая власть…». Учитывая, что обучение – это формирование навыков, способностей, знаний для достижения определенной цели, тут происходит явная подмена: не формируя знаний, затверживают саму цель. Все эти словечки необходимо закавычивать и закавычивать, кавычки в нашем случае будут заменять навязчивое слово-паразит «как бы». Только здесь оно будет не паразитом, а ключевым, сущностным определением: не свобода слова – а как бы свобода, не контроль – а… Только по большому счету, контроля никакого вообще не должно быть. Это даже не как-бы-цель, а просто ложная цель. Постулат о СМИ как четвертой власти – неверно толкуемый и ложный постулат. Четвертая ветвь не имеет функций административной власти, не осуществляет их какими-то специфическими средствами. О «власти» говорилось в самом простом и понятном смысле, это – власть над умами, не для манипуляций или пиара, а так, как властвует Александр Блок, станковая живопись или далекий протяжный напев. Ложное представление о СМИ порождает отношение к ним в прямом смысле как к власти, еще одном рычаге давления. Если разум – средство раскрепощения, более широкий кругозор избавляет от шор и формализованности, то государственные шестеренки, рычаги – средство закрепощения. Отсюда и истекает представление о функции контроля, даже – как основной. …Ходит по какому-нибудь предприятию инспектор ГНИ, гнет изо все сил, ходит СЭС, ходят всякие «органы» - контролируют! За ними в хвостик пристраивается журналистик – а дайте и мне чего-нибудь… проконтролировать! Распределяют бюджетные, земельные, человеческие, прочие средства в очередном алчном, корыстном, коррупционном горисполкоме – и не хватает всей рати служб, от КРУ, спецотделов и вплоть до УБОПа, чтоб вскрыть их замыслы, найти нити, раскрыть преступление… но приходит журналистик, и наконец-то начинается оно – расследование! Дело даже не в том, что вполне конкретные функции специальных государственных служб дублируются или подменяются – они подменяются чем-то настолько мелким, обрывочным, бессильным, что только руками развести: вроде как отобрать у страны атомную электростанцию и дать ножную динамо-машину. Там, где бессильно УМВД со штатом, намного превосходящим численность вооруженных сил, специальным аппаратом, методиками, обучением – на помощь придет редакция, которая сидит в подворотне и состоит из редактора, вообще-то агронома по образованию, двух нищих журналистов-гонорарщиков и компьютера с программой «Pagemaker 6.5» Это утверждается на полном серьезе. * Итак, на службе у как-бы-демократии стоит как-бы-свобода-слова. Ни о чем нельзя умолчать; порок не скроешь, преступление «высокопосадовой особы» сразу будет обнародовано. А дальше? На преступление нужны силовые органы, без них воз будет вовеки там же. Может быть, СМИ мерещится иной путь – возмущение толпы, закон Линча, массовая расправа, презрение для падшего чиновника или остракизм? Но аккумуляторы возмущения простого гражданина тоже садятся и требуют подзарядки. А на обнародование факта, даже полностью обоснованного, можно ответить обнародованием факта, целиком голословного. И для сорока шести или сколько их там осталось миллионов украинцев оба эти факта на газетной полосе будут полностью равноправными и равноценными. И начинается – война компроматов. Компромат хорош, когда он один. Сотня уже несет сомнительную пользу. В принципе, по закону о СМИ публикация может служить для возбуждения уголовного дела, для прокурорского разбирательства. Но у прокурора самого стол завален бумажками. Не хватало ему еще листать подшивки в поисках уголовщины - к тому же, если он заведомо знает, что все это – компромат! (Кроме того, многие следователи прокуратуры, получив задание от начальства, начинают заниматься не столько проверкой «героев» статей, сколько поиском нарушений при добыче информации со стороны журналиста, - ред). Результат воздействия статей с негативной информацией нагляден: уровень доверия граждан к властям падает, падает… И этот результат конечен: страшное наступает тогда, когда он достигает дна: ВСЕ – БАНДИТЫ. Гражданин не доверяет властям; он не доверяет и прессе – она брешет, когда очерняет, но и когда хвалит, тоже брешет; а обелять у нее просто нет средств. Честертон говорил: если не красить белый столб все время белой краской, он скоро станет черным. Мы живем в стране черных столбов. Абсурд ситуации в том, что полное недоверие к власти должно бы, теоретически, привести к утрате общественного консенсуса, смене власти или даже строя – но не приводит. Зачем что-то менять, если все бандиты? Воров сменят воры. Тащили и будут тащить (средства из бюджета). Они там, мы – здесь, как-нибудь 18 лет протянули и еще протянем, на наш век хватит, а потом разберемся. Эффективней честности для политиков оказывается полная бесчестность, вместо чистой репутации – полностью загаженная; когда клейма ставить негде, не заклеймишь. В свое время маленький укол иголочкой мог свалить слона. Советский Союз распался оттого, что якобы где-то в детском садике в молоке нашли крысу, а где-то якобы в больнице кололи нечистой иголкой и заразили СПИДом. Абсурдная мелочь, но слон был так велик и прекрасен, что меленькая точечка невыносимо резала глаза. За публикацию в самиздатовском журнальчике, за тоненький намек эзоповым языком могли арестовать, сейчас можно писать толстенными, аршинными буквами трехэтажные маты, перечисляя всех первых лиц по фамилии и по батюшке – гуляй себе на свободе, даже медаль можно выписать за развитие демократии (как-бы) и укрепление строя! Пожмем честную руку и неукротимое перо! Как раз когда бежал домой, уже ворочая в мозгу фразы и едкие выпады, чтобы засесть за эту статью, попала в руки статья киевлянина Сергея Рахманина именно на эту тему. Ни в коем случае меня не расстроила «не-эксклюзивность» моих взглядов, наоборот, порадовало бы, если б они были стократным повтором. Чтобы не излагать «своими словами», чай не в школе, прямо цитирую коллегу: «Для одних свобода слова - право неистово и невозбранно клеймить себе подобных. Для иных - возможность бессовестно и безнаказанно влезать в чужую жизнь. Третьи (и таковых немало) убеждены, что данное словосочетание — лишь название ток-шоу и ничего боле. Увы, утилитарный, я бы даже сказал, бытовой подход к одному из главных завоеваний демократии стал нормой. Он наблюдается у критической массы пишущих и вещающих, а также у такого же количества читающих и внемлющих. Будем честны перед собой: на этом рынке минимум предложения и еще меньше спроса. Журналисты вопиют - власть безмолвствует? Этот тезис все еще справедлив, но в 2009-м он не так актуален, как 2008-м. А в 2008-м он потерял свою остроту в сравнении с 2007-м. И так далее по тексту и по календарю. После оранжевой революции стало больше формальной свободы, но меньше реального слова. Журналисты, вскрывающие острую проблему по велению сердца, а не кошелька либо начальства, стали раритетами. Совсем скоро станут изгоями». Соглашаюсь с коллегой – и сочувствую, потому что он побывал в крепком плену у иллюзий. Пять лет назад он думал по-другому, стоя на Майдане, и понимание пришло постепенно. В то время как было изначально понятно, что свобода слова рождается от потребности сказать; когда сказать нечего, то нечего и бояться потерять такую свободу. И это – очень гнилая ценность, как и любая из либеральных ценностей. Да только для 99% иных мыслителей и пяти лет оказалось мало, и они продолжают заниматься иногда искренним, иногда циничным обманом. Наша общественная организация после «мониторинга» попотчевала сенсационным выводом: «Журналістські розслідування на Луганщині у переважній бльшості не викликають ЖОДНОЇ реакції з боку органів влади!» В свете вышеизложенного становится понятно, какая это неостроумная шутка. Не знаю, способно ли еще украсить ситуацию то, что и как-бы-расследования на расследования очень мало похожи. Никто не лежит в кустах в засаде, не подкидывает жучков, не следит, меняя машины и накладные бороды – это не сериал про журналистов, это журналистика! В подавляющем большинстве случаев «священнодойная» корова ЖР – либо слив информации, либо псевдоинформация. Золотой пример слива – очередная незаконная стройка, захват участка; звонит некто журналисту и предлагает документы, подтверждающие незаконность; выходит сенсационное расследование, мониторится, выдается за него приз от какой-нибудь грантоедской организации, занимающейся развитием свободы слова и поощрением расследований – и звонивший доволен, потому что подвинул конкурента и развернул на этом месте свою незаконную стройку. Золотой пример псевдоинформации – то же самое, только нет даже документов; есть только живая фантазия и фраза «по достоверным источникам…». Это – норма не только для провинциальной журналистики; то же самое нередкость и в как-бы-солидных аналитических столичных изданиях. Только там часто нет «конкурента», лица заинтересованного; все «расследование» - бескорыстное, с целью чистого развлечения читателя и заполнения печатной площади. * Доводилось слыхать глубокомысленное заключение от иных корифеев журналистики: «задача газеты – информировать!» и по слогам: ин-фор-ми-… В смысле, что ни в коем случае не агитировать, не «навязывать точку зрения…» Место такой газеты – в толчке (в коробочке сбоку от толчка, а то еще сливную трубу забьет! – ред.). Потому что цена информации сегодня стремится к нулю; не исключено, что скоро появится новая услуга по очистке и защите пространства жизни от лишней информации, и быстро обретет популярность. У информации нет не только цены, но даже смысла, причем даже если оставить за скобками вопрос о достоверности информации. Просто не нужны эти вороха и горы бестолковых фактов, это шум, мусор, экологическая угроза. В то же время набор истин ничуть не изменился за тысячелетия, только их присутствие «в массовых дискурсах», т.е. там, где говорят все и обо всем, практически запрещено. Фальшивыми и злобными фразами вроде «навязывать точку зрения» можно вытеснить и фактически запретить любое осмысленное высказывание; по Интернет-этикету вообще давно «положено» дописывать после каждой фразы, содержащей суждение, код «ИМХО», что значит «по моему мнению». Интернет, как-бы-пространство-свободы, в силу своей гибкости первым продемонстрировал завершающийся переход информационного поля к ПОЛНОМУ ТОТАЛИТАРИЗМУ. У суждений, которые одни и являются основой рационального существования, постижения и гармонизации мира отбираются главные сущностные характеристики истинности и ложности; вместо этого подсовываются тоталитарные категории «мнения». Там, где есть только мнения, не может быть суждений – а следовательно, и истины вообще. Тем временем ценным, имеющим ценность остается то же, что и вчера, и всегда – способность осмысливать, рассуждать, вносить в информационный хаос разумное начало, которое, как и все истинно человеческое, неразрывно с моральным началом. Фраза «oн видит только черное и белое», которая используется как ругательство, на самом деле – высшая похвала: похвала способности не смешивать, но различать, не принимать, но оценивать. Если на гербе есть два цвета – снежно-белый и ярко-алый, мы должны видеть два цвета, а не один – грязно-розовый. Не так уж сложно принести пользу людям и мироустройству, хотя бы малую – в море хаоса даже соломинка логически верного суждения и последовательной позиции кого-нибудь спасет. Завтрашний день журналистики будет не слишком отличаться от вчерашнего, который забыт сегодня – или его не будет вообще. Виталий Дорофеев «Свобода слова не является ни материальной ценностью, ни юридической категорией. Ею нельзя одарить, и назначить ее не получится». Газета «Вечерний Луганск» №48 (464) от 9 декабря 2009 года. По вопросам рекламы обращаться: E-mail: evlug@mail.ru, Star-okozhko@mail.ru тел/факс: 8 (0642) 50-60-25, 8 099 956 13 84, 8 097 96 20 575. Внимание акция от Вечернего Луганска! Прием объявлений по SMS (о сдаче и съеме жилья в г. Луганске и области) по номеру: 8 097 96 20 575, 8 099 956 13 84. Виталий Дорофеев

26 января 2010

Расследование о журналистах

Недавно одна общественная организация (сотни подобных живут на грантовые деньги) проводила «мониторинг журналистских расследований» «в рамках реализации проекта «Зміцнюючи медіа-контроль на Луганщині»». Приходится закавычивать все эти фразы, потому что это не нормальный язык, люди так не говорят, так пишут только отчеты по всем этим странным, бессмысленным на первый взгляд мероприятиям.

Итак, журналистские расследования. Священная корова современного «демократического дискурса», она же – корова дойная. Настолько священнодойная, что для многих журналистика уже сводится к «расследованиям». На страницах подавляющего большинства газет можно увидеть только куцые информашки (информационные статьи, обычно сводящиеся к формуле «по словам того-то, то-то и тогда-то»), заказуху, развлекалово и – «расследования». Так как информашки признать собственно журналистской работой нельзя, писать их под силу и машинистке, заказуха – это просто продукт, который требует размещения, остаются – «расследования».

Этому изо всех сил учат на журфаках, практиканты третьего курса, не умея еще связать двух слов, на вопрос «Что бы вы хотели написать?» отвечают «Расследование!». «Обучение», правда, заключается в повторении медитативных заклинаний: «Свобода слова… Демократия… Контроль со стороны средств массовой информации… четвертая власть…». Учитывая, что обучение – это формирование навыков, способностей, знаний для достижения определенной цели, тут происходит явная подмена: не формируя знаний, затверживают саму цель.

Все эти словечки необходимо закавычивать и закавычивать, кавычки в нашем случае будут заменять навязчивое слово-паразит «как бы». Только здесь оно будет не паразитом, а ключевым, сущностным определением: не свобода слова – а как бы свобода, не контроль – а…

Только по большому счету, контроля никакого вообще не должно быть. Это даже не как-бы-цель, а просто ложная цель. Постулат о СМИ как четвертой власти – неверно толкуемый и ложный постулат. Четвертая ветвь не имеет функций административной власти, не осуществляет их какими-то специфическими средствами. О «власти» говорилось в самом простом и понятном смысле, это – власть над умами, не для манипуляций или пиара, а так, как властвует Александр Блок, станковая живопись или далекий протяжный напев.

Ложное представление о СМИ порождает отношение к ним в прямом смысле как к власти, еще одном рычаге давления. Если разум – средство раскрепощения, более широкий кругозор избавляет от шор и формализованности, то государственные шестеренки, рычаги – средство закрепощения. Отсюда и истекает представление о функции контроля, даже – как основной.

…Ходит по какому-нибудь предприятию инспектор ГНИ, гнет изо все сил, ходит СЭС, ходят всякие «органы» - контролируют! За ними в хвостик пристраивается журналистик – а дайте и мне чего-нибудь… проконтролировать! Распределяют бюджетные, земельные, человеческие, прочие средства в очередном алчном, корыстном, коррупционном горисполкоме – и не хватает всей рати служб, от КРУ, спецотделов и вплоть до УБОПа, чтоб вскрыть их замыслы, найти нити, раскрыть преступление… но приходит журналистик, и наконец-то начинается оно – расследование!

Дело даже не в том, что вполне конкретные функции специальных государственных служб дублируются или подменяются – они подменяются чем-то настолько мелким, обрывочным, бессильным, что только руками развести: вроде как отобрать у страны атомную электростанцию и дать ножную динамо-машину. Там, где бессильно УМВД со штатом, намного превосходящим численность вооруженных сил, специальным аппаратом, методиками, обучением – на помощь придет редакция, которая сидит в подворотне и состоит из редактора, вообще-то агронома по образованию, двух нищих журналистов-гонорарщиков и компьютера с программой «Pagemaker 6.5» Это утверждается на полном серьезе.

***

Итак, на службе у как-бы-демократии стоит как-бы-свобода-слова. Ни о чем нельзя умолчать; порок не скроешь, преступление «высокопосадовой особы» сразу будет обнародовано. А дальше? На преступление нужны силовые органы, без них воз будет вовеки там же. Может быть, СМИ мерещится иной путь – возмущение толпы, закон Линча, массовая расправа, презрение для падшего чиновника или остракизм?

Но аккумуляторы возмущения простого гражданина тоже садятся и требуют подзарядки. А на обнародование факта, даже полностью обоснованного, можно ответить обнародованием факта, целиком голословного. И для сорока шести или сколько их там осталось миллионов украинцев оба эти факта на газетной полосе будут полностью равноправными и равноценными. И начинается – война компроматов.

Компромат хорош, когда он один. Сотня уже несет сомнительную пользу. В принципе, по закону о СМИ публикация может служить для возбуждения уголовного дела, для прокурорского разбирательства. Но у прокурора самого стол завален бумажками. Не хватало ему еще листать подшивки в поисках уголовщины - к тому же, если он заведомо знает, что все это – компромат! (Кроме того, многие следователи прокуратуры, получив задание от начальства, начинают заниматься не столько проверкой «героев» статей, сколько поиском нарушений при добыче информации со стороны журналиста, - ред).

Результат воздействия статей с негативной информацией нагляден: уровень доверия граждан к властям падает, падает… И этот результат конечен: страшное наступает тогда, когда он достигает дна: ВСЕ – БАНДИТЫ. Гражданин не доверяет властям; он не доверяет и прессе – она брешет, когда очерняет, но и когда хвалит, тоже брешет; а обелять у нее просто нет средств. Честертон говорил: если не красить белый столб все время белой краской, он скоро станет черным. Мы живем в стране черных столбов.

Абсурд ситуации в том, что полное недоверие к власти должно бы, теоретически, привести к утрате общественного консенсуса, смене власти или даже строя – но не приводит. Зачем что-то менять, если все бандиты? Воров сменят воры. Тащили и будут тащить (средства из бюджета). Они там, мы – здесь, как-нибудь 18 лет протянули и еще протянем, на наш век хватит, а потом разберемся. Эффективней честности для политиков оказывается полная бесчестность, вместо чистой репутации – полностью загаженная; когда клейма ставить негде, не заклеймишь.

В свое время маленький укол иголочкой мог свалить слона. Советский Союз распался оттого, что якобы где-то в детском садике в молоке нашли крысу, а где-то якобы в больнице кололи нечистой иголкой и заразили СПИДом. Абсурдная мелочь, но слон был так велик и прекрасен, что меленькая точечка невыносимо резала глаза. За публикацию в самиздатовском журнальчике, за тоненький намек эзоповым языком могли арестовать, сейчас можно писать толстенными, аршинными буквами трехэтажные маты, перечисляя всех первых лиц по фамилии и по батюшке – гуляй себе на свободе, даже медаль можно выписать за развитие демократии (как-бы) и укрепление строя! Пожмем честную руку и неукротимое перо!

Как раз когда бежал домой, уже ворочая в мозгу фразы и едкие выпады, чтобы засесть за эту статью, попала в руки статья киевлянина Сергея Рахманина именно на эту тему. Ни в коем случае меня не расстроила «не-эксклюзивность» моих взглядов, наоборот, порадовало бы, если б они были стократным повтором. Чтобы не излагать «своими словами», чай не в школе, прямо цитирую коллегу:

«Для одних свобода слова - право неистово и невозбранно клеймить себе подобных. Для иных - возможность бессовестно и безнаказанно влезать в чужую жизнь. Третьи (и таковых немало) убеждены, что данное словосочетание — лишь название ток-шоу и ничего боле.

Увы, утилитарный, я бы даже сказал, бытовой подход к одному из главных завоеваний демократии стал нормой. Он наблюдается у критической массы пишущих и вещающих, а также у такого же количества читающих и внемлющих. Будем честны перед собой: на этом рынке минимум предложения и еще меньше спроса.

Журналисты вопиют - власть безмолвствует? Этот тезис все еще справедлив, но в 2009-м он не так актуален, как 2008-м. А в 2008-м он потерял свою остроту в сравнении с 2007-м. И так далее по тексту и по календарю. После оранжевой революции стало больше формальной свободы, но меньше реального слова. Журналисты, вскрывающие острую проблему по велению сердца, а не кошелька либо начальства, стали раритетами. Совсем скоро станут изгоями».

Соглашаюсь с коллегой – и сочувствую, потому что он побывал в крепком плену у иллюзий. Пять лет назад он думал по-другому, стоя на Майдане, и понимание пришло постепенно. В то время как было изначально понятно, что свобода слова рождается от потребности сказать; когда сказать нечего, то нечего и бояться потерять такую свободу. И это – очень гнилая ценность, как и любая из либеральных ценностей.

Да только для 99% иных мыслителей и пяти лет оказалось мало, и они продолжают заниматься иногда искренним, иногда циничным обманом. Наша общественная организация после «мониторинга» попотчевала сенсационным выводом: «Журналістські розслідування на Луганщині у переважній бльшості не викликають ЖОДНОЇ реакції з боку органів влади!» В свете вышеизложенного становится понятно, какая это неостроумная шутка.

Не знаю, способно ли еще украсить ситуацию то, что и как-бы-расследования на расследования очень мало похожи. Никто не лежит в кустах в засаде, не подкидывает жучков, не следит, меняя машины и накладные бороды – это не сериал про журналистов, это журналистика! В подавляющем большинстве случаев «священнодойная» корова ЖР – либо слив информации, либо псевдоинформация. Золотой пример слива – очередная незаконная стройка, захват участка; звонит некто журналисту и предлагает документы, подтверждающие незаконность; выходит сенсационное расследование, мониторится, выдается за него приз от какой-нибудь грантоедской организации, занимающейся развитием свободы слова и поощрением расследований – и звонивший доволен, потому что подвинул конкурента и развернул на этом месте свою незаконную стройку. Золотой пример псевдоинформации – то же самое, только нет даже документов; есть только живая фантазия и фраза «по достоверным источникам…».

Это – норма не только для провинциальной журналистики; то же самое нередкость и в как-бы-солидных аналитических столичных изданиях. Только там часто нет «конкурента», лица заинтересованного; все «расследование» - бескорыстное, с целью чистого развлечения читателя и заполнения печатной площади.

***

Доводилось слыхать глубокомысленное заключение от иных корифеев журналистики: «задача газеты – информировать!» и по слогам: ин-фор-ми-… В смысле, что ни в коем случае не агитировать, не «навязывать точку зрения…»

Место такой газеты – в толчке (в коробочке сбоку от толчка, а то еще сливную трубу забьет! – ред.). Потому что цена информации сегодня стремится к нулю; не исключено, что скоро появится новая услуга по очистке и защите пространства жизни от лишней информации, и быстро обретет популярность. У информации нет не только цены, но даже смысла, причем даже если оставить за скобками вопрос о достоверности информации. Просто не нужны эти вороха и горы бестолковых фактов, это шум, мусор, экологическая угроза.

В то же время набор истин ничуть не изменился за тысячелетия, только их присутствие «в массовых дискурсах», т.е. там, где говорят все и обо всем, практически запрещено. Фальшивыми и злобными фразами вроде «навязывать точку зрения» можно вытеснить и фактически запретить любое осмысленное высказывание; по Интернет-этикету вообще давно «положено» дописывать после каждой фразы, содержащей суждение, код «ИМХО», что значит «по моему мнению». Интернет, как-бы-пространство-свободы, в силу своей гибкости первым продемонстрировал завершающийся переход информационного поля к ПОЛНОМУ ТОТАЛИТАРИЗМУ. У суждений, которые одни и являются основой рационального существования, постижения и гармонизации мира отбираются главные сущностные характеристики истинности и ложности; вместо этого подсовываются тоталитарные категории «мнения». Там, где есть только мнения, не может быть суждений – а следовательно, и истины вообще.

Тем временем ценным, имеющим ценность остается то же, что и вчера, и всегда – способность осмысливать, рассуждать, вносить в информационный хаос разумное начало, которое, как и все истинно человеческое, неразрывно с моральным началом. Фраза «oн видит только черное и белое», которая используется как ругательство, на самом деле – высшая похвала: похвала способности не смешивать, но различать, не принимать, но оценивать. Если на гербе есть два цвета – снежно-белый и ярко-алый, мы должны видеть два цвета, а не один – грязно-розовый.

Не так уж сложно принести пользу людям и мироустройству, хотя бы малую – в море хаоса даже соломинка логически верного суждения и последовательной позиции кого-нибудь спасет.

Завтрашний день журналистики будет не слишком отличаться от вчерашнего, который забыт сегодня – или его не будет вообще.

Виталий Дорофеев

«Свобода слова не является ни материальной ценностью, ни юридической категорией. Ею нельзя одарить, и назначить ее не получится».

Газета «Вечерний Луганск» №48 (464) от 9 декабря 2009 года.

По вопросам рекламы обращаться: E-mail: evlug@mail.ru, Star-okozhko@mail.ru

тел/факс: 8 (0642) 50-60-25, 8 099 956 13 84, 8 097 96 20 575.

Внимание акция от Вечернего Луганска!

Прием объявлений по SMS (о сдаче и съеме жилья в г. Луганске и области) по номеру: 8 097 96 20 575, 8 099 956 13 84.

Виталий Дорофеев