14 декабря 2010

Евгений ТКАЧЕНКО: «Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЦЕННОСТИ ПРИШЛИК НАМ ИЗ ВРЕМЕН ДОСТОЕВСКОГО»

- Сегодня иное понятие о чести, иные взаимоотношения, иной язык, но я не хочу проводить параллель с современностью, - сказал в интервью «ВЛ» режиссер спектакля (главреж Луганского академического областного Театра кукол), народный артист Украины Евгений Ткаченко. – Я хочу, чтобы ценности пришли оттуда, из времен Достоевского и защитили тех, кто сегодня хочет, но не может сказать такие важные слова, как: «Честь имею!»

Актерский состав спектакля немногочислен, но достаточно силен. Главную роль, надо сказать, очень сложную роль, требующую колоссальной внутренней работы, выполняет один из самых талантливых актеров русской драмы Сергей Евдокимов. Женские персонажи представлены молодой актрисой Оксаной Морозовой и блистательной в любой роли Полиной Шкуратовой, заслуженной артисткой Украины. 

Смерть, давшая жизнь… произведению

Федор Достоевский, лично переживший ощущения близкой гибели приговоренного к казни, наверное, как никто другой из гениев слова сумел донести переживания, мысли, терзания души человека, стоящего на грани жизни и смерти. Писатель исследовал и природу самоубийств, и даже их классифицировал. Но однажды произошел случай, который поразил даже такого тонкого знатока человеческой души, как Достоевский, причем настолько, что он решил посвятить этому  происшествию одно из своих произведений. В течение месяца была написана «Кроткая».   

Случай, который стал основой повести, произошел с девушкой, швеёй М. Борисовой. Она покончила жизнь самоубийством. Причиной такого решения было то, что она не могла нигде  найти работу. Достоевский писал в своем дневнике, что она выбросилась из окна третьего этажа и «упала на землю, держа в руках образ. Этот образ в руках - странная и неслыханная в самоубийстве черта! Это уж какое-то кроткое смиренное самоубийство. Тут даже, видимо, не было никакого ропота или попрека: просто - стало нельзя жить. «Бог не захотел, и - умерла, помолившись».

Самоубийство Борисовой так сильно тронуло Достоевского потому, что в нем он нашел кое-что, как ему казалось, типично русское, а именно - христианское смирение.

«Кроткая» появилась на свет в 1876-м году. Автор называет произведение фантастическим рассказом. Писатель поясняет, что рассказ назван фантастическим потому, что это «поток мыслей» рассказчика, которые как будто подслушал и записал стенограф. Это монолог с самим собой, это исповедь ипохондрика, который готовится к нападению на него, к защите от людской молвы.

- Исповедь ростовщика – это несколько новелл, несколько трагедий, которые переживает рассказчик, - сообщил свое видение постановки «Кроткой» Евгений Ткаченко. – Он репетирует завтрашний день, когда понесут гроб его жены, и он выйдет «на шепотки» - в начале. И совсем иным он становится к финалу своего рассказа: покаяние опрокидывает гордыню. Следует заметить, что по Достоевскому гордыня – самый крупный грех, а покаяние он считал самым важным среди духовных потребностей человека.      

Одиночество вдвоем

Рассказанная Достоевским история самоубийства молодой женщины построена на мотиве взаимоотношений в семье, где  муж деспот, а его жена - его же жертва. Этот мотив появляется в литературе нередко, но русский классик изобразил его потрясающе. Федор Достоевский считается великолепным психологом, хотя сам он полагал, что он не психолог, а лишь реалист «в высшем смысле», изображающий «все глубины души человеческой».

Начало повести – рассуждения мужа у гроба жены, которая выбросилась из окна. Он вспоминает всю историю их взаимоотношений и пытается заново прожить жизнь.

Знакомство главных героев началось банально: девушка из-за материальных трудностей принесла в заклад ростовщику свои простенькие драгоценности. На него общение производило приятное впечатление, а для Кроткой, с тех пор, как она стала клиенткой ростовщика, начались терзания. Он сразу почувствовал, что может играть с гордой, но бедной девушкой, которая вынуждена была давать объявления в газеты, что примет любую работу, даже «без жалованья, из хлеба». Владелец кассы ссуд отлично понимал, что она полностью в его руках и все больше ставит себя в зависимость от него. Он сделал ей предложение, она, скорее всего, из безысходности согласилась. Ему был 41 год, ей -16.

Прошло немного времени, и между супругами выросла стена. Такой стеной герой хотел отгородить себя вначале от общества, - он зарабатывал деньги, занимаясь ростовщичеством, чтобы, как сам выражался, жить «вдали от вас всех». Потом такая стена выросла между ним и Кроткой. Они не составляли единства. Это было одиночество вдвоем. Вскоре они стали сидеть за отдельными столиками, специально купленная для Кроткой железная кровать была отгорожена ширмой. У каждого было собственное пространство. И они были в них совершенно одиноки. Иногда пытались делать вид, что не молчат, но разговор - это еще не диалог. Они не слышали друг друга.

В начале повествования герой повести виновником такого состояния вещей считает Кроткую, он и оправдывает себя, и обвиняет ее. Он считает себя оскорбленным, замкнулся в вещах, а это приводит к тому, что человек становится зацикленным на своем внутреннем, одному ему понятном мире, жалеет и любит только себя. Вот и ростовщик доводит себя до состояния внутренней трагедии, он приходит к мысли, что его никто никогда не любил. «О, меня не любили никогда, даже в школе. Меня всегда и везде не любили». В этих словах звучит и жалоба, и одновременно, упоение собственными страданиями. Вообще, характер героя очень сложен, он заключает в себе проявления и садизма, и мазохизма.

«Итак, стыд так стыд, позор так позор, падение так падение и чем хуже, тем лучше - вот что я выбрал», -  эти слова говорят не только о том, что он причиняет страдания, но и сам желает страдать.

Вначале героя вполне устраивает его открытие в личности жены – ее кротость. Он, правда, замечает также другие ее качества, например, гордость, чувство достоинства, склонность к бунту, но эти черты характера лишь усиливают его желание подчинять ее себе. «Ну, гордая! Я, дескать, сам люблю горденьких. Гордые особенно хороши, когда... ну, когда уж не сомневаешься в своем над ними могуществе, а?», - замечает он.

Ростовщик быстро понял, что не одержит полной победы, что ему не удастся убить человеческое достоинство. Поэтому он попытку самозащиты принимает как атаку: «…эта прелесть, эта кроткая, это небо - она была тиран, нестерпимый тиран души моей и мучитель». Оказывается, что мучителем является тот, кто не позволяет терзать себя, кто защищаясь, желает сохранить индивидуальность. Герой и вправду чувствует себя обиженным и верит в то, что он сам становится объектом нападения. Однако не отпускает впечатление о том, что он лукавит, выкручивается, готовит себя к реабилитации перед толпой, которая его непременно осудит и самоубийство женщины вменит ему в вину. Поэтому героиня в начале его монолога определяется им как дерзкая, злобная, бесстыдная. Мир мечтаний героя распадается, картина счастья, строящегося на полном порабощении и подчинении, оказывается недостижимой. Происходит столкновение на линии: подчинение - свобода.

А Кроткая, которая вначале рождения семейного союза была по-юношески непосредственной, стихийной, замкнулась в себе, причем, настолько, что уже даже не смотрела на своего мужа. Жила лишь собственными мыслями - ее мир был миром меланхолии...

Позднее раскаяние

Иногда она пела, но песенка ее была такой жалкой, такой больной песенкой, что стала горячей каплей, растопившей ледяное игнорирование мужа. Он, мучивший ее сознательно, не смог больше сдерживать себя. Переживая заново эти минуты у гроба любимой женщины, ростовщик уже совсем иначе, чем вначале мыслит, он вспоминает, как страстно бросился к ней, как каялся и плакал: «Ей было страшно стыдно, что я целую ее ноги, и она отнимала их, но я тут же целовал то место на полу, где стояла ее нога. Она видела это и стала вдруг смеяться от стыда (знаете это, когда смеются от стыда). Наступала истерика, я это видел, руки ее вздрагивали, - я об этом не думал и всё бормотал ей, что я ее люблю, что я не встану, «дай мне целовать твое платье... так всю жизнь на тебя молиться...» Не знаю, не помню, - и вдруг она зарыдала и затряслась; наступил страшный припадок истерики. Я испугал ее».

В тот вечер он не отходил от нее. Он обещал, что повезет ее в Булонь купаться в море, что у нее такой надтреснутый голосок, что он закроет кассу, продаст ее, что «начнется всё новое». А она слушала и… боялась. Всё больше и больше боялась. А ему в этот момент хотелось лежать у ее ног и целовать землю, на которой стоят ее ноги. «Больше я ничего, ничего не спрошу у тебя, - повторял я поминутно, - не отвечай мне ничего, не замечай меня вовсе, и только дай из угла смотреть на тебя, обрати меня в свою вещь, в собачонку...» Она плакала.    

Попытка поиска взаимопонимания закончилась полным провалом. Она уже не могла преодолеть отвращение и омерзение, с одной стороны, и возникшие угрызения совести за несостоявшуюся измену и за попытку однажды ночью выстрелить в мужа – с другой стороны, не могли уже внести никаких изменений. И пока он, охваченный запоздалой страстью, отправился оформлять заграничные паспорта, чтобы ехать с ней в Булонь, Кроткая выбросилась из окна. И никакое прозрение, никакие стенания уже не могут вернуть ее. Осознание своей вины в произошедшем доводит героя до глубокого покаяния и растерянности. Он не знает, что будет завтра, как он будет жить без нее. «Слепая, слепая! Мертвая, не слышит! Не знаешь ты, каким бы раем я оградил тебя. Рай был у меня в душе, я бы насадил его кругом тебя! Ну, ты бы меня не любила - и пусть, ну что же? Всё и было бы так, всё бы и оставалось так. Рассказывала бы только мне как другу, - вот бы и радовались, и смеялись радостно, глядя друг другу в глаза. Так бы и жили. И если б и другого полюбила, - ну и пусть, пусть! Ты бы шла с ним и смеялась, а я бы смотрел с другой стороны улицы... »

Он понимает, что только любовь – первооснова всего. «Люди, любите друг друга» - кто это сказал? Чей это завет? Стучит маятник бесчувственно, противно. Два часа ночи. Ботиночки ее стоят у кроватки, точно ждут ее... Нет, серьезно, когда ее завтра унесут, что ж я буду?»

Глубина переживаний, часто противоречивых и даже взаимоисключающих, звучит в каждой фразе героя, он – тиран и жертва собственной тирании одновременно. Но выводы, к которым приводят его собственные поиски истины жизнеутверждающи – он кается, а через покаяние приходит и прощение, и начало новой, иной, светлой жизни, даже если через нее уже прошли трагедии и потери.   

Татьяна ГЛЕБОВА